• 21.09.2024 14:10

• Компромат

"Мы русские главные представители православия во вселенной". Константин Леонтьев

Читая Леонтьева я понимаю, почему мне всегда о нем так трудно писалось.

Я в главном настолько рано сформирован Леонтьевым и его аксиомы мне настолько очевидны, что я всю жизнь видел только второстепенное. То, чем я отличаюсь от него, а он от меня.

То есть ты видишь в авторе только раздражающее не потому, что он от тебя далек, а потому, что почти что тебе идентичен.

Но в ядре меня конечно сформировало именно леонтьевское воззрение.

1. Русское бесконечно важнее славизма, европеизма и т.д. Беречь надо именно русское начало, а не какую-то обобщающую нас с кем-то утопию.

2. Центр русского это своеобычный культурно-цивилизационный тип. Та особость, которая делает нас иными относительно всего в жизни, мышлении, творчестве, государственном и военном строе и т.д.

3. Основа этого своеобычного типа - православие-византизм и самодержавие-историческая русская государственность. Без этих определяющих нас начал русская народность, конечно, теряется и сереет. Без созданного русскими всепространнейшего государства и укрепления за русскими числом и подвигами самой возвышенной из религиозных вер, наша историческая уникальность была бы слишком не уникальна.

4. Задача русской политики - укрепление этого своеобычая, воспитание в каждом сверху до низу этого особого строя. Это то, чем жертвовать нельзя и что должно противостоять всеобщему уравнению и всесмешению. Единственное мое значимое отличие от Леонтьева, - недоверие к превозносимому им аристократическому началу. Я тоже считаю, что самая чудовищная историческая тенденция последних веков это "токвилевская политичекая вселенная" всеобщего поравнения.

Но, при этом, справедливость порыва к равенству я вижу в том, что желание любого человека, чтобы его не мучили, не пытали, не унижали, не держали в искусственной бедности, совершенно справедливо. Все оговорки, что ему будет лучше от такого мучительства есть ложь и изуверство.

Соответственно мысль, что есть люди "более равные" не в служебном, а в постоянном иерархическом смысле мне претит тем более, что по факту интернациональные аристократии бывают почти столь же антинациональны, а значит и заточены против своеобычности, своеобразия, как либеральные мафии.

Аристократизм хорош лишь тогда, когда является квинтэссенцией национального начала. Аристократизм должен быть средоточием и интеллектуальной организацией своеобразия, как Пушкин и славянофилы. Как средство бегства из национального он столь же возмутителен, как и псевдоаристократизм интеллигенции.

Но я думаю, что в конечном счете и Леонтьев бы с такой оценкой согласился.

Ну и, соответственно, как человек меньше любующийся аристократизмом я выше чем Леонтьев ставлю племенной дух, который он ценит очень низко. Я же, напротив, уверен, что без племенного духа не бывает и своеобразия народа, что оно начинает воспитываться в колыбели и без такого воспитания идентичность, своеобычность будет чисто головная.

Ко всевозможным же апелляциям ко вселенскости, всемирности, я отношусь очень настороженно, так как мне кажется, что они призваны украсть народ у самого себя. Нет, конечно, мы не имеем ничего против вселенскости, поскольку вселенная это мы.

"Русские - главные представители православия во вселенной", как верно и замечает Леонтьев. А так как православие это истина, то русское во вселенной есть истинное, если только не отступает от православия. И русскому человеку надлежит дать воплощать эту истинность во вселенной как можно полнее - и в культурном, и в политическом, и в жизненном смысле.

Здесь еще один важный тезис. Ни в коем случае нельзя соглашаться с жуликами, утверждающими, что православие состоит в подавлении русской жизни, в непрерывном жертвовании ею ради каких-то высших интересов (под каковыми обычно подразумеваются всякие кровососущие субъекты).

Напротив, вселенское призвание русских к осуществлению истины только выиграет от максимального расцвета русской жизни, поскольку таковая жизнь в своем ядре является воплощением этой истины и осуществлением этого призвания. Русская жизнь осуществляясь, осуществляет в себе благодатный христианский идеал. Напротив, умаляясь, умаляется она до чего-то филистерского, чужеродного, одностороннего и пошлого.

Поэтому расцвет русской своеобычной жизни - это расцвет истины, умаление же этой жизни, это умаление и проявленности этой истины.

Как-то так я всё это понимаю. И за Леонтьева и в чем-то против него.